15:36 Роман "Цвет папороти" ч17 | |
| В горах можно было охотиться на медведей, диких кабанов, лосей, благородного и северного оленей. Роман "Цвет папороти" Продолжение повести Вечером Купава вернулась в ту же комнату, где проснулась утром. Лежа в ложе, устланном мехами на пуховом матраце, дева не могла сомкнуть глаз. Как же тошно было на душе. Совсем одна – одинешенька! Трудно ей, хотя и не показывала это никому. Грусть-тоска рвет сердце. Там на Руси все казалось иначе, а здесь? Эти люди, они не такие как ее русичи. Эти были особенным народом, совсем не похожим на славян. Многие приходили в Чернигов: греки, которые верили в единого Бога и называли себя Христианами; арабы, которые также верили в одного Бога – Аллаха и звали себя Мусульманами. Однако варяги были не такие как все – иные. Все здесь было не так, как на ее родимой матушке-Руси, словно это особенный мир, подверженный страсти войны и безграничной храбрости, которую устанавливала их вера. Да и Рагнар оказался не таким, каким она его себе рисовала, наивно идеализировала. Это был не тот светловолосый витязь, которого она знала на Руси. Здесь среди моря и таких же как он сам, Рагнар был иной - настоящий суровый конунг, который в стальных рукавицах держит свое войско. Его голос звучал твердо, словно сталь, когда конунг отдавал приказы, лицо превращалось в каменное изваяние, глаза резали остротой. Равных ему не было. Мужественный красивый молодец, предстал перед ней жестоким, жадным, свирепым завоевателем, искателем приключений, работорговцем и наемником, который за злато перережет горло любому. Он был викингом, которого тянет в море. И этого мужчину она любила? Корни славянские, а вырос викингом, для которого кроме моря и разбоя ничего и не нужно. Одна месть кровная у него в голове, а другое все пустое. Ему бы только плавать по вольным просторам, налетая то на одно селение, то на другое, наводя ужас на всех. Видимо, чтобы стать русичем не обязательно родится от славянки, нужно эту землю полюбить, духом русским пропитаться, а его у Рагнара и не было. Варяг – варягом! Однако что-то все же от воспитания русича родича осталось в нем. Рагнар как бы ни старался, был не такой, как все остальные свирепые, дикие, словно звери викинги. Он стал вести себя, как и другие скандинавы, влился в их круг. Он гордо называл себя настоящим викингом, захватчиком, сыном славного народа Севера. Его воины уважали своего конунга и преклонялись перед его храбростью и силой. Даже Купава испытывала трепет перед грозным варягом, который украл ее сердце навеки. Ради него она была готова идти в неизведанные края, бродить по вольным просторам бескрайних морей и океанов, забыть прошлое и стать такой же какими были женщины Скандинавии. Глядя на Рагнара, она была готова поверить в его сильных и суровых богов. Люди ее народа, говорили, что он избранный богами, теперь и она в это верила. Ее герой, ее варяг, а ее ли? Дверь в комнату скрипнула, а затем с грохотом отворилась и захлопнулась вновь. Купава резко села на ложе. Рагнар попытался пробраться к ложу, но споткнувшись об стул, тяжело грохнулся на кровать животом. Купава вскрикнув, вжалась в стену. – Что ты здесь делаешь? – возмущенно закричала она. – Ложусь спать, – пролепетал Рагнар, заплетающимся языком. Перекатившись на спину, Рагнар шарил по постели руками, пытаясь нащупать Купаву. – Что? А ну иди отсюда, поищи себе место где-то в зале. Купава уперлась ногами в пьяного Рагнара и резко двинув, столкнула того на пол. Викинг тяжело рухнул. Застонав, Рагнар едва поднялся. Издавая грозное рычание, он набросился на перепуганную Купаву. – Я буду спать там, где хочу и не тебе мне указывать, женщина. Его голос прозвучал угрожающе. – Тогда уйду я! Купава хотела было выскочить и уйти, но сильные руки остановили ее намеренье. Схватив за талию, Рагнар опрокинул ее на ложе. Жадные грубые руки шарили по телу девицы. Она хотела вырваться, но не могла свалить из себя такую здоровую тушу. Рагнар осыпал горячими поцелуями все ее лицо и шею. Купава устала бороться, бессильно обвила его шею руками, отдав себя грубым, но горячим ласкам ненасытного варяга. Теплое солнце упало лучиком на лицо Рагнара. Издав тяжелый стон, он с трудом открыл глаза. Резкая боль ударила в голову. Сегодня он пожалел, что вчера столько выпил. Что-то теплое пошевелилось на его груди. С усилием опустив голову, Рагнар встретился взглядом с озорным огоньком черных глаз. Купава в одной рубахе с распущенными волосами, лежала у него на груди. Позабыв даже о боли, Рагнар резко подскочил и отпрянул от девицы, свалившись с кровати на пол. Купаве эта ситуация показалась забавной и не удержав смеха, она громко захохотала. Насупившись, викинг поднялся на ноги. – Купава, я ничего не помню, как я здесь оказался? О, боги, неужели мы, то есть я..? Терзания совести исказили его лицо в гримасе боли. Рагнар запустил руки в волосы, сцепив пальцы, стараясь не смотреть в сторону девы. – Хотелось бы мне помучить тебя, но жаль мне тебя варяг. Не было ничего. Ты только и успел, что поцеловать меня, а потом свалился и захрапел. Услышав ее слова, Рагнар облегченно выдохнул. Припав у ложа на колени, он схватил ее в объятия. – Прости, что ввалился к тебе пьяным. В следующий раз я буду трезвым и не усну, – горячо зашептал Рагнар, обжигая поцелуями шею Купавы. Купава с силой оттолкнула от себя Рагнара, да так сильно, что молодец вновь упал на пол. Рагнар гневно зарычал, его глаза запылали злостью. – Уймись! Следующего раза не будет. Спи в общем зале вместе со своими воинами, а ко мне и не сунься, – закричала Купава. Спрыгнув с ложа, она побежала к своему платью и наспех принялась одеваться. Рагнар обижено наблюдал за ней. – Сама пошла за мной, а теперь гонишь? – Я тебе не полюбовница. Я княжна и не позволю себя выставлять на смех людям. Черные и серые глаза скрестились со жгучей злостью. Купава, быстро натянув платье, опоясалась поясом. Ее движения были неловкими, пальцы нервно перебирали ткань. Стоя посреди комнаты, девица уперла руки в бока. Княжна свысока посмотрела на варяга, твердо зная, что права. – Княжна, говоришь! Княжна осталась в Чернигове, а ты девка безродная. Моя девка и если я захочу… – Не смей, а то погублю, жабой оберну. Рагнар сделал два шага и с болью рванул Купаву за руку, крепко прижав к себе. Его горячее дыхание обжигало девицу, вены на шее викинга вздулись, лицо покраснело от злости. – Что тебе нужно от меня? Ты хотела любви – бери, но, чего же ты боишься? Прячешься за стеной гнева, сама меня отталкиваешь, – страстно шептал Рагнар, сжимая ее руки в своих ладонях, да так сильно, что Купава едва сдерживала крик. – Отпусти, – закричала она. Рагнар резко разжал пальцы, выпустив девицу. – Я хочу любви своего Рагнара! Я не стану твоей наложницей. – Зря я взял тебя с собой. Ой, зря, – покачал Рагнар головой и развернулся спиной к девице. – Через две недели я ухожу к конунгу, что будет дальше, не знаю. А ты останешься здесь. Резкие слова конунга напугали Купаву. Он оставляет ее. Бросает! – Нет, я пойду за тобой. Рагнар обернулся к ней, в его глазах сверкнуло недовольство. Он злился на девицу. – Я не боюсь брани, и тебя одного не отпущу. На лице викинга засияла озорная улыбка. – Ну и упрямая же ты, как ослица из арабских земель. Купава возмущенно открыла, было, рот, но не проронила и слова. Рагнар вмиг закрыл ее уста своим поцелуем. – Я боюсь за тебя Купава. Не смогу полностью отдаваться бою, думая о тебе. – Не переживай, я смогу о себе позаботится, как не сталью так чарами. Конунг тихо засмеялся. Не в силах оторваться от нее, Рагнар покрывал лицо девицы поцелуями. Однако время не стоит на месте, солнце взошло, и конунгу пора было одеваться. Рагнар быстро надел свою длинную рубаху, поверх которой набросил кафтан красного цвета и подпоясался широким поясом. Светлые локоны конунга блестели в лучах солнца, рассыпались по широким плечам из-под золотистого гребня. Любо было Купаве глядеть на ладо свое красное. Хорош собой варяг ее ненаглядный. Выйдет, пройдется так все девицы на него, и заглядываются, а он и не смотрит на них, все на Купаву глядит, сторожит. Прикраса она его, как бы кто другой не позарился. Викинги не славяне, понравится – умыкнут и не спросят. – Куда ты это собралась не свет ни зоря? – сощурив глаза, строго спросил викинг. – Не все же время в постели валятся. Прогуляюсь я на коне, местности посмотрю, по ферме поброжу. Поедешь со мной? – с надеждой спросила Купава, прижимаясь к груди своего ненаглядного. – Нет, прости. Еще вчера пообещал Бьерну, что в поле помогу ему. Крышу надобно починить и скот перегнать. Обиделась Купава, топнула упрямо ногой. – Ты всем обещаешь, всем помогаешь, а как же я? Я у тебя всегда на последнем месте. – Не кричи как капризное дитя. – А вот и буду кричать. Буду! В комнату с шумом отворилась дверь и на пороге возникла здоровенная фигура Бьерна Медведя. Викинг в недоумение смотрел на парочку. – Вы так громко кричите, что вся округа слышит. Даже волки дикие разбежались от вашего визга, – смеясь сказал Бьерн. Рагнар и Купава раздраженно посмотрели на огромного викинга. Понимая, что он помешал, Бьерн откашлялся и поспешил удалиться, тихо прикрыв за собой двери. Не успел он сделать и пару шагов, как тут же наткнулся на свою жену, которая стояла у стены, уткнув обе руки в толстые бока, нетерпеливо притопывая ногой. На ее круглом миловидном лице, отобразился интерес и одновременно раздражение. – Ну, что там? Бьерн развел руками, желая поскорей проскользнуть мимо жены. Однако не тут то было, такую не обойдешь. Ингрид заслонила собой дорогу. – Если этот мерзавец обижает Купаву, то я ему? Ингрид грозно похлопала качалкой по массивной руке. – Уймись, женщина! Милые бранятся – только тешатся, – примирительно ответил Бьерн, обнимая жену за обширный стан, чмокнув в красную щеку. Суровость Ингрид, как рукой сняло, и она вся зарделась. – А помнишь, как мы бранились в молодости? Твои крики сотрясали даже самые высокие горы. Ингрид довольно засмеялась, поцеловав мужа в заросшую щеку, похлопав его по животу. Рагнар быстро выбежал вдогонку Бьерну, не желая больше спорить с непокорной строптивицей. Солнце уже высоко стояло и мужчины принялись за свою повседневную, кроме походов, работу. Каждый занимался своим делом. Рагнар отправился с Бьерном перегонять скот с одного пастбища на другое. Каждая ферма в Скандинавии имела свои обширные выгоны, так, что хозяйства были расположены как можно дальше друг от друга – так далеко, как только позволяла местность. Кроме скота, Бьерн имел свои огромные поля, но время посева давно уже прошло, а до сбора было очень далеко. Все дни у Бьерна были распределены, работы было много и все нужно успеть еще до выхода в поход. Рагнар согласился помочь своему другу, чтобы не сидеть без дела, ругаясь с Купавой. Завтра Бьерн собирался идти с Рагнаром, Торлаугом и остальными мужчинами на охоту, а послезавтра на рыбалку. Скандинавия была богата на всякую дичь и рыбу: морских птиц стреляли или ловили силками и собирали их яйца. Викинги выходили на охоту в море на кораблях, скакали по горам и холмам на лошадях. В море водилась селедка, треска; в реках – форель и лосось. Китов били гарпунами, тюленей убивали копьями или ловили в сети. В горах можно было охотиться на медведей, диких кабанов, лосей, благородного и северного оленей. Иногда викинги охотились с соколами. Рыбу ловили на удочку, сетями, били острогой. Скандинавы охотились не только ради поживы, но и для торговли: меха, медвежьи шкуры и кожи северных оленей были очень ценным товаром. А также в цене были: кожи моржей и тюленей, бивни моржей, ворваны, китовые кости, перья, живые соколы, сушенная рыба. Ферма Бьерна жила не только благодаря скоту и охоте. Каждое лето на ферму прибывали три группы «сезонных рабочих»: меховщики, кузнецы, которые приходили плавить руду из горных пород и пастухи, которые отгоняли коров и овец на дальние пастбища, где росли горные травы и кустарники. Хозяйство Бьерна было очень велико и обширно. Ферма объединяла в себе много разных построек: некоторые из них располагались группами вблизи жилого дома, некоторые были рассеяны по лугам за сотни метров от дома. У всех построек были низкие и длинные стены, а также пологие крыши: слой из торфа срасталась в плотную травянистую массу так, что снаружи эти постройки напоминали небольшие холмики. На крышах играли дети и грелись под солнцем собаки, по ним могли безопасно ходить даже козы, которые залезали на крышу, чтобы пощипать травы и их приходилось сгонять оттуда. Во внутреннюю группу построек входил: коровник и конюшня, напротив коровника построили сеновал. Немного вдали ближе к лугу стояла овчарня. Вблизи коровника располагался свинарник и загон для коз. На некотором расстоянии от дома находились и другие сараи для запаса сена и зерна. Возле берега стояло большое помещение, куда на зиму затаскивали на катках лодки, а возле него построили продуваемый ветрами домик с открытыми стенами для сушки сирой рыбы. Вблизи домашних построек, стояла кузница, которую построили на отшибе, дабы избежать пожара. Возле дома приютилась баня, парная и со стоком для воды; здесь имелась каменная печь, которую топили торфом. Вдоль стен тянулись высокие полки, где лежали те, кто хотел изрядно попотеть. Ни одно хозяйство не обходилось без кладовки, ключи от которой хранились у хозяйки дома. Скоропортящиеся продукты: молоко, творог, хлеб и свежее мясо, помещали вблизи большого дома. Далее находились кладовки для сушеных продуктов, солений, инструментов, сбруи, канатов, тюков тканей. В одной из комнат была вырыта землянка – подземная кладовка для еды, но чаще всего в ней прятали беглецов. На ферме Купава с сожалением заметила рабов: пленные, купленные или подаренные. Единственное, радовало славянку, это то, что у скандинавов было принято освобождать рабов в награду за хорошую работу или позволять рабу зарабатывать деньги, чтобы выкупить свободу. Таким вольноотпущенным часто давали небольшой участок, и они становились арендаторами. У Бьерна на ферме находилось тридцать восемь рабов, помимо других слуг. Он назначал рабам ежедневную норму, однако после этого рабам предоставлялось свободное время. Каждый из них мог работать на себя, вечером или ночью. Бьерн выделял рабам пахотную землю, чтобы они сеяли зерно для себя, и позволял использовать урожай для их собственной выгоды. Викинг давал каждому определенное количество работы и, выполняя ее, рабы могли получить свободу. Было много рабов, которые получили свободу, таким образом, за год – полтора и все, способные хоть как-то работать, могли освободиться за три года. Бьерн научил некоторых своих вольноотпущенных ловить рыбу, а других обучал ремеслу землероба, скотовода, кузнечного дела, бывало и гончарного. Таким образом, викинг помогал благосостоянию всех. На ферме находилось много свободных мужчин и женщин, которые работали батраками, за, что получали стол и кров для себя и членов своих семей, а иногда и плату за работу. Батраков нанимали на год, некоторых для определенной особенной работы: пасти коров и овец, а других – просто как работников, которые трудились везде. Простую повседневную работу кузнеца или плотника мог выполнить кто-то из домочадцев, но для более тонкого дела приглашали со стороны ремесленника-специалиста.> Купава не успела выскользнуть и за порог дома, как ее тотчас, поймала Лив. Любопытная девица заслонила собой дорогу Купаве. Дочка хозяйки увязалась за славянкой с надоедливыми расспросами, однако понимая, что из девицы правду и клешнями не вытащишь, наконец, отстала. Купава огорченно покосилась на конюшню, она так хотела сломя голову, поскакать на лошади по скалистым холмам, полетать за ветром вдоль берега глубокого фьорда, однако ее планы накрылись медным тазом. Лив, настойчиво потянула Купаву за собой, желая той показать все красивые места фермы. – Да что ты так переживаешь, ну подумаешь, повздорили немного? Я вот, со своим постоянно ругаюсь. Да и как же без этого, так жизнь веселее! Мама с отцом тоже, как загремят, так затрещат, словно две скалы сошлись. – Лив не в этом дело, – отмахнулась Купава, сорвав с земли цветочек. – А в чем же тогда? – непонимающе уставилась на нее скандинавка. – Не могу тебе всего рассказать. Я и сама запуталась. Раньше твердо знала, чего хочу, а теперь… – уныло склонила голову Купава. Солнце приятно согревало кожу, непокорные пряди черных волос выбились из косы и разметались в стороны, подхваченные дуновением ветерка. Лив, в который раз, с завистью залюбовалась красотой заморской девы. Черные косы сияли на свету. Стройная, величавая, горделивая и как глянет, тут же, Лив, становилось не по себе. Не простая эта девица! Чтобы не говорили воины отца – нет, не из простых она. – Ты боишься, что он уйдет? – Да. – Глупая, он тебя ни когда не бросит! Перестань глупостями себе голову забивать. Жизнь, она такая непредсказуемая, никогда не знаешь, когда тебя смерть подстережет? Так не лучше ли отдаться на милость любви. Позволь себе крупицу счастья. Купава молча обняла Лив за плечи, щелкнув девочку по носу, на котором светились милые веснушки. – Возможно, ты права. Это все, наверное, из-за резкой перемены в жизни. Я все никак не могу привыкнуть к чужому краю. – Ты скучаешь по Руси? – О, да, очень. Жила и не ведала, как сильно любила свой край, где царят черные леса, а когда ушла, только теперь поняла, что осталась одна в целом мире. На глаза Купаве навернулась одинокая слеза, голос задрожал. – Не одна, с тобой Рагнар, – весело ответила Лив, толкнув Купаву в плечо. – Рагнар? Он только и бредит о своей мести, да о море, а я… Я всего лишь обуза. – Вот глупая! Ладно, хватит болтать попусту, пойдем, а то мать будет кричать. – А куда мы? – Увидишь. Лив поманила Купаву за собой. Обе девицы весело смеясь, быстро перебежали через двор полный народу, проскользнули в двери и побежали мимо зала. Лив спешила ибо знала, что строгая мать будет кричать. Они влетели в комнату, где уже сидели женщины, которые при появлении славянки замолчали, удивленно разглядывая девицу. Первая нарушила тишину Ингрид. Хозяйка приветливо обняла свою гостью и усадила на лаве возле Лив. Работа вновь закипела. Женщины изготавливали ткани. Хозяйка фермы распределила женский труд, одни помогали ей на кухне, другие хозяйствовали по дому: убирали, стирали, еду подавали. Иные помогали заготавливать сено, жать урожай. На горных пастбищах, служанки готовили молочные продукты и провозили их на ферму. Однако у женщин была одна работа, которой скандинавки занимались круглый год: изготовление шерстяных тканей. Ткани делались не только для домашних нужд, но и на продажу. Купава наблюдала за работой, не принимая в процессе участия из-за травмы в плече, а возможно, скорее всего, из-за того, что эта работа не лежала у нее на душе. Купава хоть и росла избалованной княжной, однако няньки часто заставляли ее учиться женскому ремеслу, и княжна умела немного вышивать, знала, как делать ткани, шить, но не любила эти «никчемные» для нее занятия. У юной княжны другие заботы были в голове: лихой конь, лук да стрелы, свобода и колдовство. Вот и сегодня, Купава скучала, глядя на работу девиц и зрелых женщин, которые вкладывали в свою работу всю душу и мастерство. Девицы весело щебетали, хвалясь своими женихами, мужьями и братьями, а бывало и песни заводили. Ткани изготавливали на вертикальных ткацких станках, прислоненных к стене. Процесс шел сверху вниз. Два ряда нитей основы, натягивались с помощью камней, между ними проводили уток и подбивали его с помощью «меча» – деревянного или из китовой кости. Ширина ткани была стандартной, два локтя. Отрез такой ткани был равен серебру. Скандинавки производили ткани также из крашеной шерсти, с полосатым узором. Ткань часто красили в красный цвет. Эту краску получали из марены, красно-коричневой и фиолетовой цвета получали из лишайников, а черный из болотной грязи. Лив работала, не переставая болтать, она рассказывала, как они сами шьют свои наряды. Женщины скандинавов умеют вышивать шерстью, шелком, а также серебряными нитями. Костяными иглами плели кружева. Однако любимым ремеслом было изготовление узорных лент. Скандинавки косились на славянку, тихо перешептываясь между собой. Они считали Купаву очень странной. – Купава, а чем занимаются ваши женщины? Я гляжу, ты совсем не умеешь шить, делать ткани, готовить, – насмешливо спросила Ингрид. – Из рассказов наших воинов, которые пришли из земли руссов, я наслышана о трудолюбии этого народа. Откуда же ты пришла? Купава от смущения покраснела. – Вам все правильно рассказывали, наши женщины трудолюбивы. Няньки пытались приучить меня к рукоделию, но… Меня тянуло к другому. Ингрид фыркнула, Лив рассмеялась, а другие женщины непонимающе уставились на девушку. – Нужда заставляет женщину работать, а своенравие и безделье удел дочерей и жен князей, или бояр, родовитых богачей. Пристальные глаза хозяйки впились в Купаву. Славянка поняла, к чему та клонит и решила подыграть Ингрид, с вызовом глянув на скандинавку. – Мое прошлое, то мое прошлое. – Не горячись славянка, я не стану лезть в твои дела, ты моя гостья. Нравишься ты мне, а то, что неумеха в рукоделье, то пустое. Видно по тебе, что из знатного рода: и рученьки твои холеные, и манеры горделивые, словно у княгини, и слово твердое, правильное. Каждому свой удел. Кому у прядильного станка сидеть, а кому и мечом махать. Говорили воины, что ты смелая и ловкая в сечи, словно валькирия. Твой удел беречь своего ненаглядного. – Спасибо за слово мудрое хозяйка. Не могу поведать о себе, судьба такая забросила меня в дальние страны, повела вслед за милым. – Любовь – это хорошо. Купава, а ты знаешь, я ведь на следующей неделе замуж выхожу, – подала голос Лив. Купава обернулась к счастливой невесте. Она радовалась за девочку, даже легкая зависть в сердце колыхнулась. – На следующей неделе устроим пир, съедется много гостей, будет музыка, скальды, даже *вельва местная придет. _________________________>_________________________ *Вельва – скандинавская прорицательница, ведьма. Лив вся радостная, звонко засмеялась, схватив Купаву за руки, закружила ее как в хороводе. Только заметив печаль в глазах подруги, Лив остановилась и крепко обняла девицу. – Не грусти дева прекрасная. Будет и у тебя скоро свадебный пир. Будешь и ты счастлива. – О, если бы услышали твои слова боги! Счастливая ты. Спустя несколько часов, Купава вышла из дома и присела на траву у берега фьорда. Если бы и на ее земле были такие же нравы и традиции, как в этой стране, то возможно, все сложилось бы иначе. И тогда ей бы не пришлось рвать все цепи со своим родом. Как странно, викинги жестокие и грозные, а их женщины живут свободнее, нежели славянки. В Норвегии дочерей не выдают замуж против их желаний. Семья давала помощь и совет, однако ни когда не была всемогущим авторитетом, перед властью которой отрок не имел права голоса. Женщины викингов имели достаточно высокий статус. Они могли владеть землей и управлять собственностью, у них был полный авторитет в делах хозяйства и нередко, им приходилось в одиночку управлять фермой, пока мужья плавали в поисках приключений. Законная жена отличалась от наложниц, которых было много у викингов. Муж платил за жену выкуп у семьи, однако невеста также получала приданное от отца и подарок от мужа в день после свадьбы. Первая и третья из этих сумм становилась ее собственностью, и если брак кончался разводом, муж был обязан выплатить приданное. Услышав шум вдали, Купава с интересом поднялась и решила посмотреть, что же там происходит. Девушка подошла поближе к месту сборища шумной компании. На поляне собралась в большой круг куча мужчин, в центре которого, издавая громкие крики, сцепились в борьбе два петуха. Купава пробралась сквозь толпу, желая понаблюдать, однако кто-то схватил ее за руку, грубо потянув на себя. – Ты кого выбираешь – черного или красного? С широкой улыбкой на нее смотрел Торлауг. Молодой воин настойчиво потащил ее в круг, на самый первый ряд. Вокруг стоял оглушительный крик мужчин и женщин, которые напряженно следили за схваткой петухов. Купава растерянно переводила взгляд от одного петуха до второго. Ей пришлось едва ли не закрывать уши, спасаясь от оглушительных криков, ругательств, которые летели со всех сторон шумной толпы, если их избранник сдавал или наоборот. – Даже не знаю? Наверное, красного. Девица неуверенно ткнула пальцем в сторону крупного красного петуха с длинным хвостом. – А, почему за красного? – озадаченно протянул молодой воин с кислой физиономией. – Я поставил на черного. Купава весело рассмеялась. Наслышанные о ее колдовской силе викинги, полностью доверяли ее чутью. – Эй, только без баловства, договорились! Рагнар возник, словно из ниоткуда и ухватил Купаву за локоть, разворачивая ее лицом к себе. Ясный взор викинга светился озорным светом, лукавые морщинки появились вокруг его рта и глаз. – Договорились! – ответила Купава с улыбкой. Девица обернулась назад к полю боя. Рагнар замер за ее спиной, словно крепкая скала. – Бей его, клюй! – кричали из толпы. Красный петух дрался лихо, пух и перья разлетались по всем сторонам. Красный борец победил на удивление Купавы, а ведь она ничего не делала, чтобы помочь птице. – В следующий раз возьму тебя с собой, чтобы ты указала на какую птицу делать ставки. Торлауг недовольно покосился на Купаву. Как не пыталась она себя сдерживать, но смех разрывал ее, что еще больше злило юношу. Купава уже не смотрела на Торлауга. В толпе послышались новые крики. – Харлауг твой красный слабак, совсем костлявый и едва дышит. Ты, что его вовсе не кормишь? – ехидно улыбаясь, издевательски прокричал викинг по имени Рунар. Толпа взорвалась смехом. – Ты на своего плешивого, черного погляди. Это петух или курица, больно маленький, – с вызовом крикнул Харлауг. – Ах, ты так? Ну, я тебе сейчас покажу! Иди сюда. Два здоровых хозяина петухов сошлись в кулачном бою. Вокруг них воцарилась оглушительная неразбериха: пух полетел из-под петухов, птицы клевали друг друга до крови, дрались шпорами и когтями; два викинга яро размахивали кулаками, начищая один одному морды, нанося тяжелые увечья; и все это происходило под ликующие крики и смех толпы. Дети тыкали пальцами в сторону драчунов, едва не падая от смеха. Ссора между проигравшими и победителями продолжалась до тех пор, пока не переросла в массовую потасовку. Толпа уже успела позабыть о виновниках спора и причинах, которые толкнули их на драку. Увлеченные потасовкой, викинги наслаждались самим боем, со страстным запалом наминая бока друг другу. После доброго побоища, все разбрелись кто куда, досадливо потирая ушибы, бурча себе под нос проклятия. | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |